И.Зубанова

Переводчик-синхронист (английский язык), преподаватель синхронного перевода, член НЛП

Устные переводчики, в отличие от своих коллег-письменников, не могут пожаловаться на одиночество. Письменник может сидеть день и ночь перед своим компьютером один на один с текстом, с заказчиками общаться по электронной почте, а потребителей своего текста – читателей не видеть вообще никогда. Устный же переводчик всё время на людях: за исключением телеконференций и селекторных совещаний, в рабочей ситуации и оратор, и слушатели присутствуют непосредственно, в крайнем случае, переводчика от них отделяет лишь стекло синхронной кабины. Здесь же, рядом, плечом к плечу, и твой коллега – напарник по кабине. В перерывах вы вместе, есть возможность поговорить, если надо, посоветоваться, поделиться впечатлениями о работе, поболтать о жизни. А бывают ещё большие мероприятия, где одновременно работают несколько кабин (либо много секций, либо разные языки), а это значит, что одновременно на 20-30 минут свободны от смены несколько переводчиков и можно пообщаться. А ещё бывают работы на выезде – хоть в Лондоне, хоть в Урюпинске – и там в свободное от работы время вы с коллегой вместе многие часы. Короче, простор для разговоров большой.

О чём говорят переводчики? О самом разном. В первую очередь, конечно, о работе: много её или мало, как меняется рынок, какие теперь ставки, что ещё придумали заказчики. «Никогда не соглашайтесь работать в Большом Кремлёвском дворце на коммерческих мероприятиях. Там сотрудникам лень раздавать этим тысячам зрителей наушники, поэтому синхронисты переводят по внутренней связи только одному человеку – профессиональному диктору, который должен повторять то, что слышит, в микрофон, и оно через динамики передаётся на весь зал. Так этот диктор – не синхронист, он сбивается, теряет половину текста, перевирает термины и имена, причём публика думает, что это переводчик! А иностранный оратор на трибуне шарахается, потому что русский текст гремит на весь зал, и он теряет нить выступления. К тому же кабины переводчиков, видимо, строились как позиции для снайперов или для службы безопасности: из них видно всех зрителей в зале, а сцену и экран при всём желании не разглядишь». «Мы как-то работали на одном мероприятии в Москве, где было две кабины: английская и шведская. В шведской кабине сидел переводчик из штата посольства, швед с очень хорошим русским языком, но не синхронист. Все основные доклады русских выступающих он, видимо, получил заранее и сделал письменно сплошной перевод на свой язык, а потом зачитывал его из кабины. Нам никто текстов докладов дать не потрудился, поэтому мы переводили со слуха, то есть played it by the ear (некоторые шутники переводят эту фразу «играли по уху»). Ну, так вот, русский оратор закончил, мы, естественно, тоже, а швед всё бубнит и бубнит в микрофон. Все это заметили, стали перешёптываться, потом смеяться, а он встал, высунулся из кабины и громко объявил: «Перевод ещё не закончен!» Потом сел назад в кабину и с полной шведской невозмутимостью читал ещё минут пять». «А вы слыхали, что переводчик NN, чтобы не запоминать длинные куски текста при последовательном переводе, приходит с цифровым диктофоном и маленьким наушником, записывает отрезок речи оратора, быстро перематывает на начало, включает воспроизведение в наушник и переводит синхронно? Однажды он нажал не на ту кнопку…». «А у меня подруга так долго сидела без работы, что в итоге согласилась переводить для брачного агентства, которое подбирает русских невест австралийским женихам. Она переводит разговоры «в реальном времени», либо по «аське», либо по «скайпу», то есть с видеокамерой: сидит рядом с девушкой и говорит или пишет за неё. А разговор всё больше об интимном, могут и раздеться попросить – невесту, конечно… Чего только с голодухи делать не приходится!».

Чаще всего переводчики говорят о том, кто и где в последнее время работал, причём каждый старается ненавязчиво похвастаться перед коллегами либо оригинальностью тематики, либо высокопоставленностью или популярностью клиента. Принято говорить об этом с оттенком лёгкой небрежности, как бы жалуясь: «Ох, я тут ездил в заграничное турне с одним известным певцом, так он всех замучил своими капризами…», «А фрейдисты-психоаналитики – ну знаешь, эти мои постоянные клиенты – совсем с ума сошли. Представляешь, заседают с 9 утра до 8 вечера, почти без перерывов, да ещё в выходные. А уж что они обсуждают, я тебе даже пересказывать не буду, это свежему человеку вовсе не понять», «Ты когда-нибудь переводил этого журналиста? Слушай, у него, видимо, вставные зубы плохо держатся, что говорит – понять невозможно. А уж начнёт говорить, так как глухарь на току, не останавливается, пока его председатель не одёрнет». Кто-то метко охарактеризовал такие рассуждения: «разговор прислуги в людской о господах». И вообще, это больше всего напоминает откровения Остапа Бендера перед шахматистами Васюков о том, как Капабланка обкуривает противника дешёвыми сигаретами. Но – ничего не поделаешь, такой жанр принят в околопрофессиональном общении; эти байки рассказываются и выслушиваются с неизменным удовольствием; лучшие из них откладываются в виде переводческого фольклора. В этих занятных разговорах заключена немалая часть удовольствия от совместной работы.

Вообще-то переводчики очень интересные люди, поговорить с ними приятно и полезно. Кто-то в курсе всех новинок театра и кино, кто-то не пропускает ни одного концерта в консерватории, кто-то сам сочиняет песни и поёт, кто-то почти профессионально занимается фотографией, кто-то очень много читает. А уж где они только не бывали, чего только не видели, в чём только не разбираются!

Но иногда стоит заговорить с коллегой, как сразу понимаешь: что-то здесь не так. Человек едва поддерживает разговор, на шутки не реагирует, на любую реплику отвечает кривой усмешкой. Или наоборот: говорит без умолку, и всё об одном – о том, как ему не везёт, какие кругом все жулики и пройдохи, как его все обижают и обманывают. Постоянно тревожится, что ему не заплатят, или что другому заплатят больше; что у него кто-то отберёт работу или, наоборот, что придётся проработать лишние полчаса. А работать ему не хочется, всё надоело, сил нет, здоровье ни к чёрту, бросить бы всё подальше и уехать куда-нибудь на необитаемый остров, да вот семью надо кормить… Переводческая работа не вызывает ничего, кроме отвращения, коллеги раздражают, заказчики достали, да и сам себе противен.

Пробуешь обратить разговор в шутку, сказать, что плохое настроение, должно быть, от погоды, или от усталости, или от магнитных бурь, но вскоре понимаешь, что все твои старания впустую. Ясно, что человеку плохо, но ясно и то, что он не хочет, чтобы его приободрили и развлекли. Хочет, чтобы отстали, или чтобы молча слушали его жалобы и сетования. Короче, как говорят те самые психологи и психоаналитики, у человека депрессия, фрустрация и потеря собственной идентичности.

Вообще говоря, у психологов есть для такого состояния и ещё более точное название: «burnout». Буквально это значит «выгорание». Выгорел человек, только угольки остались на том месте, где был интерес, желания, чувства, радости. Термин появился в 1970-х годах, его предложили американские исследователи Маслак и Джексон; разработаны тесты и анкеты, которые помогают определить, находится ли человек в этом состоянии. Ученые измеряют степень эмоционального истощения, деперсонализации (то есть ощущения, что ты не живёшь своей жизнью, а смотришь на неё со стороны, как в кино), неудовлетворённости собой и своими достижениями. Другая группа ученых (Г.Фрейденбергер и Г.Норт), на которых ссылается компьютерная энциклопедия Wikipedia, описывает этапы процесса, который может привести к выгоранию. Начинается всё с того, что человек изо всех сил пытается доказать окружающим и самому себе, что он не хуже других в своей работе; он работает на износ, забывая о себе и своих потребностях. Он перестаёт встречаться с друзьями, забрасывает прежние увлечения и хобби, становится раздражительным и замкнутым, но отказывается признать, что причиной его неудовлетворённости собой и плохого настроения является стресс. Когда близкие или коллеги, видя, что их знакомый «не в себе», пытаются ему это объяснить, человек начинает реагировать агрессивно, отношение его ко всему вокруг становится циничным и скептическим. Он сводит все контакты к минимуму, отгораживается от людей высокой стеной; нередко начинает искать утешения в алкоголе или наркотиках, а сам мучается тем, что жизнь проходит мимо него, что она становится пустой и бессмысленной. Человек впадает в депрессию. Причём проявления синдрома выгорания наблюдаются не только в эмоциональной сфере. Они заметны в снижении работоспособности и качества работы, а также и в ухудшении здоровья (сдвиг гормонального баланса, сердечно-сосудистые заболевания, нарушения кровообращения).

В той или иной степени такие ощущения знакомы, наверное, всем. Все мы живём и работаем под стрессом, все устаём. Но ведь не у каждого – к счастью – этот процесс заходит так далеко и становится таким необратимым, как это описывают психологи. Кстати, по данным учёных, среди профессиональных групп, наиболее подверженных риску выгорания, на первом месте стоят врачи-терапевты, вслед за ними идут музыканты, писатели, учителя, спортивные тренеры, инженеры, работники служб экстренной помощи, психологи, военные, журналисты и программисты. Так что мы не одни.

Почему же люди нашей профессии иногда попадают в эту «воронку», которая может засосать человека так, что трудно выбраться? И почему с одними это случается, а с другими нет? Точных ответов пока что нет, есть только наблюдения и размышления, основанные на собственном опыте и на мнении многих коллег.

Судя по всему, выгорание в большей степени грозит переводчикам-мужчинам, с женщинами это случается реже, хотя случается и с ними. Причём обычно это мужчины среднего и старшего возраста. Может быть, дело в том, что молодой человек, почувствовав первые симптомы, просто меняет профессию, находит себе другое занятие и выпадает из нашего поля зрения, а человеку более зрелому это сделать труднее. Возможно также, что свою роль играет и накладывающийся на все аспекты поведения и мироощущения пресловутый кризис среднего возраста, который, как принято считать, мужчины переживают болезненнее, чем женщины.

А если пусковым механизмом этого процесса, как говорят учёные, действительно является честолюбивое желание добиться успеха и превзойти других, то и здесь мужчинам труднее. С годами, сравнивая свои достижения с карьерными взлётами своих сверстников, избравших другую сферу деятельности, переводчик обнаруживает, что он и в 40, и в 50, и в 60 лет – «просто переводчик». Ведь генералов в нашей профессии нет! Каждый день приходится снова и снова доказывать, что ты сам лично умеешь делать это дело, ни на каких подчинённых ничего переложить невозможно. Уйдя в начальники, ты просто уходишь из профессии. Женщины как-то спокойнее переносят такое отсутствие формального карьерного роста. А мужчинам ничего не остаётся, как соревноваться друг с другом в высокопоставленности своих клиентов…

Бытует мнение, что потеря интереса к работе и сопутствующее этому подавленное состояние в-основном угрожает переводчикам, работающим в штате крупных организаций. Им приходится изо дня в день иметь дело с повторяющимся материалом, с одними и теми же ораторами, с типовыми мероприятиями. Получается дежавю, своего рода «день сурка». Создаётся впечатление, что не переводишь выступления по-настоящему, а просто проговариваешь наизусть до боли знакомые тексты. А отсюда возникает ощущение потери профессиональных навыков и безотчётный страх не справиться со свежей ситуацией. К тому же такой переводчик часто существует в чрезвычайно узком кругу коллег, ограниченном штатом переводческой службы своей организации, а в таких закрытых группах нередко возникают напряжённые отношения, интриги, взаимные обиды. Однако состоянию «выгорания» подвержены и переводчики-фрилансеры, которым, казалось бы, грех жаловаться на однообразие тематики, обстановки или профессионального окружения.

Часто причиной неослабевающего стресса является страх переводчика, что завтра работы может не оказаться, что если сегодня отказаться от заказа, то в следующий раз тебя не позовут. Такие опасения можно признать обоснованными только если речь идет о начинающем работнике, ещё мало кому известном на рынке, или о человеке, который по тем или иным причинам временно отсутствовал среди активно работающих фрилансеров и теперь должен вновь отвоевывать своё место среди коллег по профессии. В меру активному и хорошо себя зарекомендовавшему специалисту, казалось бы, бояться особенно нечего: не эта работа, так следующая, возможно даже более выгодная или интересная. Но червь недоверия постоянно точит переводчика, заставляет сомневаться в себе и людях, и он хватается за любое мероприятие, разрывается на части, загоняет себя до нервных срывов и бессонницы. Нередко можно видеть переводчика, который приходит в синхронную кабину со своим ноутбуком и в пересменки, вместо того чтобы отдохнуть, стучит по клавишам, стремясь поскорее закончить горящий письменный перевод – и это не уникальный случай, не сумасшедшее стечение обстоятельств, а стиль жизни! О каком качестве устной, да и письменной работы может при этом идти речь? А осознание того, что производимое тобой, честно говоря, халтура, ещё больше понижает и без того шаткую самооценку. И чтобы не признаваться в этом вслух, в качестве защиты выставляется цинизм: «Да эту дребедень всё равно никто ни читать, ни слушать не будет. Garbage in, garbage out. Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем». Заметим, что если платить такому переводчику хоть вдвое больше, он не станет работать лучше – уже разучился.

Чтобы не оставаться на уровне бытовых наблюдений и дилетанстких интерпретаций, попробуем обратиться за объяснениями к специалисту. Говорит Елена Башкатова, юнгианский психоаналитик, член Международной ассоциации аналитической психологии: Синдром выгорания известен у людей самых разных профессий, напрямую с профессией он не связан. Суть этого синдрома в том, что у человека нарушается баланс между той энергией, которую он отдаёт вовне (например, вкладывает в работу) и той, которую он взамен получает. И дело не в том, что он получает мало, а в том, что блокируется или ослабевает сама способность пополнять энергетический баланс – человек перестаёт получать удовлетворение от того, что он делает. В основе этого разрушительного процесса, как и в основе многих других психологических расстройств, лежит невроз, то есть неосознанный внутренний конфликт, который нарушает адаптацию человека. В чём именно причина и механизм такого конфликта – дело индивидуальное, у каждого человека он может быть свой. Чтобы разобраться в этом, лучше всего обратиться к специалисту, психологу или психоаналитику. Сам человек с собственным бессознательным разобраться не может, на то оно и бессознательное.

Но какой бы невроз ни был первопричиной состояния психологической дезадаптации, проявляется она обычно одним из двух способов, в виде одного из двух типов неадекватного по своей сути поведения, равно ведущих к «выгоранию».

Первый тип: экспансионистский. Такой человек, самоутверждаясь, стремится захватить максимальный контроль за ситуацией, занять как можно большее пространство – например, взвалить на себя как можно больше работы, при этом не соотнося свои ресурсы (силы, время) с масштабами обязательств. В основе такого поведения обычно лежит не завышенная, а наоборот, неадекватно низкая самооценка, неуверенность в собственной социальной и профессиональной ценности, сомнения в завтрашнем дне.

Второй тип: жертвенный. Человеку кажется, что если он не сделает сам всю работу, то обидит или подведёт своих клиентов. В итоге оказывается невозможным сказать «нет», отобрать только то, что действительно важно, интересно или хотя бы выгодно. Кстати, неумение запросить адекватную оплату за свой труд, характерное для этого типа «трудоголиков» – это тоже проявление невроза и заниженной самооценки.

В конечном итоге, за всем этим стоит проблема собственной идентичности. Для того, чтобы жить в гармонии с собой и своим окружением, человек должен дать себе ответ на самый главный вопрос: кто я? и что я здесь делаю? Синдром «выгорания», лишающий человека адекватной энергетической подпитки, не позволяет ему удовлетворительно ответить себе на это, что чревато депрессией и другими проблемами с физическим и психическим здоровьем.

Иными словами, главное – не потерять интереса к жизни и работе, не разучиться радоваться и получать удовлетворение от того, чем ты занят. Причём каждый может получать удовлетворение от того аспекта своей деятельности, который ему ближе. Кому-то в профессии устного переводчика больше всего нравится возможность предъявить себя публике, кому-то щекочет нервы постоянная интеллектуальная непредсказуемость и шанс применить свою незаурядную эрудицию, кто-то рад возможности путешествовать и встречаться с интересными людьми, кому-то приятно осознавать, что он помогает людям понять друг друга, кого-то греет «сумма прописью»… В конце концов, у нас замечательная профессия! Давайте же не забывать подпитываться от неё энергией. Пожалуй, это самое лучшее пожелание не только на новый год, но и на каждый год и каждый день.

Изначально опубликовано в журнале для переводчиков “Мосты”, издаваемым нашими партнерами – издательством “Р-Валент”

(ц) http://www.russian-translators.ru/for-translators/exp/o-psihologitcheskoy-ustoytchivosti-perevodtchika/vygoranie-dushi-/

Эта запись была опубликована 24.12.2009в 10:16. В рубриках: Синхрон. Вы можете следить за ответами к этой записи через RSS 2.0. Вы можете оставить свой комментарий или трекбек со своего сайта.